О том, как получилось, что Чебоксары стали всероссийской столицей релейной защиты и какими усилиями приходилось и приходится удерживать этот статус, о том, как живёт отраслевая кафедра, о том, как предприятия конкурируют друг с другом за самых талантливых студентов, об эффективности электроэнергетического кластера и о многом другом мы сегодня разговариваем с Юрием Яковлевичем Лямецем.

Юрий Лямец – председатель научно-технического совета компании Релематика, заслуженный изобретатель РФ и ЧР, профессор кафедры теоретических основ электротехники и релейной защиты и автоматики ЧГУ им. И.Н. Ульянова, доктор технических наук.

– Юрий Яковлевич, вы не поверите, но многие жители Чебоксар ничего не знают про то, что наш город ещё с советских времён и по сей день является всероссийским центром релейной защиты и автоматики.

– Так получилось из-за двух мировых войн. Электротехника на службе электроэнергетики как отрасль российской промышленности возникла в Риге в 1862 году, когда был создан знаменитый политехникум. Это было высшее учебное заведение с мировой известностью, преподавание в нем велось на немецком языке. Создавал его генерал-губернатор Прибалтики князь Багратион, а величайший российский электротехник Михаил Осипович Доливо-Добровольский был там студентом.

Рига была центром российской электротехники до начала Первой мировой войны. А в 1915 году, когда немцы подходили к городу, электротехнический завод спешно эвакуировали в Харьков – в полном составе, учитывая его стратегическое значение. Потом началась Вторая мировая, и завод из Харькова эвакуировали в Чебоксары. Так в 1941 году здесь появился завод, ставший ЧЭАЗом.

Почему дважды так старательно защищали это производство? Релейная защита стоит на страже всей электроэнергетики. Что-нибудь не так в защите или автоматике – будет беда. Электроэнергетика требует постоянного внимания.

– Юрий Яковлевич, вы закончили Новочеркасский политехнический институт. Как вы оказались в Чебоксарах и почему здесь остались?

– Да, действительно мне посчастливилось учиться в старинном институте на выпускающей кафедре с основным направлением по релейной защите. Возглавлял её профессор Дроздов, который всегда говорил: ну что у нас тут, настоящая релейная защита есть только в Чебоксарах; обязательно поезжайте туда, посмотрите, и тогда вы действительно поймёте, как всё это производится и работает. Это были пятидесятые годы прошлого века.

Как-то к нам в Новочеркасск приехали с докладом поляки, и Дроздов, обычно доброжелательный, вдруг разъярился: «Что вы нам рассказываете, будто это ваши разработки! Это давняя идея Бреслера из Чебоксар!». Присутствовавшие на докладе студенты, и я в том числе, обомлели. Мы-то думали, что Бреслер немец или какой-нибудь другой иностранец. «Да нет, – сказал Дроздов, – Бреслер приехал из Харькова, это первый кандидат наук в Чебоксарах».

Его изобретение считается пионерским, оно так и называется – реле Бреслера, единственное в отрасли носит имя своего создателя. Было заявлено в 1944 году в Чебоксарах, ещё война не закончилась. И ЧЭАЗ выпускал его до 1958 года.

И вот тогда-то я заболел Чебоксарами и при первой возможности выпросил у Дроздова направление сюда на практику.

Приехал в мае 1961 года, и мне здесь очень понравилось. Просто чрезвычайно. Волга вместо маленькой реки Тузловки. Перспективы. Наука.

И всё было нормально, развивались ЧЭАЗ, ВНИИР, филиал МЭИ (ставший ЧГУ) – вплоть до разрухи, которая случилась в начале 90-х годов. Тогда и возник риск утраты всесоюзного статуса чебоксарского релестроения.

– То, что разработка и производство релейной защиты перешли в частные руки, плохо или хорошо для отрасли?

– Хорошо, потому что неизбежно, в чём нет ни малейшего сомнения. Все должны понимать очень простую вещь: почему не было в России микропроцессорной релейки – дело же не в том, что у нас не было талантливых инженеров! Но весь мир работал заодно. Даже если Америка самых талантливых людей забирает к себе, эти специалисты (как доказал Китай) всё равно как-то помогают и своей стране. А мы были сами по себе. У нас не было даже настоящих компьютеров, современная техника появилась после того как советский строй сломался, после перестройки. До этого стояла доморощенная «Электроника-60». Как же мы могли догнать передовые страны? Поэтому то, что сейчас происходит, – наша единственная возможность сравняться с остальным миром.

– Мы опоздали с переходом от механики к микропроцессорной защите?

– Не опоздали, но немного подзадержались. Я расскажу вам, как всё это было. В 90-х годах, во всеобщей неразберихе, шведы захотели открыть совместное с Россией предприятие. Их первоначальным замыслом было обосноваться в Санкт-Петербурге, потому что это близко к Швеции, и для них было очень важно наличие международного аэропорта. Мы тогда по этому поводу беседовали с президентом Фёдоровым, и он пообещал, что в Чебоксарах тоже будет международный аэропорт. Это был 1992 год, мне довелось участвовать в этих переговорах, мы уговаривали шведов открыть предприятие именно в Чебоксарах. – Вот оно, в одном здании с Релематикой. В то время называлось АББ Реле-Чебоксары. Шведы нас очень внимательно выслушали и согласились с нашими доводами: именно у нас все производители релейной защиты, и все специалисты энергетической отрасли привыкли видеть в Чебоксарах альма-матер релейной защиты.

Но что их действительно удивило, так это наши студенты, которых мы направляли в Швецию на стажировку. И когда там увидели, что наш второкурсник разрабатывает программы, которые могут быть проданы заказчикам, то не поверили глазам своим. Потому что у них в этом возрасте ребята только заканчивают гимназию и год примерно отдыхают, путешествуют, находят себя. Где-то в 27 лет они завершают образование и начинают постепенно работать, становятся специалистами к 30 годам. А тут готовый разработчик в 19 лет.

Довольно долго наш рынок был поделен между компаниями Сименс и АББ, потому что уже производили микропроцессорную релейную защиту, а у Чебоксар тогда ещё не было таких разработок. И что говорили инофирмы? «Работайте с нами, вам всё равно своих разработок не сделать, вы будете продавать нашу продукцию», – такова была перспектива.

Однако к этому времени оказалось, что чебоксарские инженеры смогли разработать свои микропроцессорные защиты и сделать кое-что оригинальное. На этой волне стали подниматься коммерческие предприятия, где все разработки были сделаны чебоксарцами.

– Конкуренция подстёгивает предприятия?

– Это её свойство. Но нам бы следовало конкурировать с зарубежными производителями, а не друг с другом. Проблема ещё в том, что наши предприятия с большим трудом выходят на мировой рынок. И это задача номер один, самое сложное дело. Нам нужны разработки, которые были бы классом выше, чем то, что предлагают зарубежные фирмы – Сименс, АББ, Дженерал электрик, Шнейдер Электрик и так далее.

– Есть принципиальные различия в работе российских и западных компаний, в разработках? Терминалы чем-то отличаются? Алгоритмы, принципы?

– Нам нужно быть лучше. Первое – это сервис. Если надо, у нас сами разработчики выезжают на объект и разбираются с проблемами. Второе – надёжность. Российская энергетика – это нечто особое. Не все же знают, что электроэнергию сложно передавать на расстоянии: кажется, что достаточно просто протянуть линию на сколько нужно километров, и всё. На самом деле есть предел дальности передачи переменным током. Можно передать постоянным током, но это большие затраты, особое оборудование. А какая у нас территория? И потом – линии идут по лесам, болотам, горам. И вот если на линии что-то случилось, надо это выявить сразу и издалека, с подстанции. Нельзя же гонять вертолёты и бригады по такой местности. Поэтому мы должны работать в таких условиях, с которыми мир почти не сталкивается. Разве что где-то в Бразилии.

– А США?

– Там тоже есть и пустыни, и другие климатические зоны, но таких сложных природных условий, как у нас, всё-таки нет. Может быть, в Канаде. Вот возьмите республику Коми: там же болота, зимой постоянные снежные заносы, про Сибирь даже говорить нечего. Поэтому к электроэнергетике требования у нас повышенные. И кстати, в советское время ни одной системной аварии не было. Это очень важно. Советская защита – она вся чебоксарская на все 100%.

Поэтому мне непросто отвечать на вопрос, хорошо или плохо то, что мы перешли в капитализм, – безусловно для XXI века это было необходимо. Иначе не удержали бы позиций, завоёванных в советское время.

– Минусом стало то, что молодёжь не рвётся в науку?

– Сама современная жизнь это диктует. Человек, который в наше время идёт в науку, уже должен родиться учёным. Такие, к счастью, есть, но их очень мало. А так посмотрите: молодой человек, деньги, кредиты, ипотека, потом появляются дети, и о какой науке может идти речь? Хорошо, если жена оставляет ему свободное время, но это очень сложно. Поэтому сейчас наука – дело молодых. Пока нет множества обременений.

– Насколько сложно было открыть отраслевую кафедру?

– Сами посудите, если нам удалось это сделать только в 1995 году, а все предыдущие попытки были неудачными. Идею вроде бы поддержал первый ректор ЧГУ мудрый Семён Фёдорович Сайкин. Я был у него в 1968 году, когда только открылся ЧГУ. Он ответил: «Где же вы были раньше, мы могли заложить эту кафедру в структуру университета. А теперь ищите на заведование доктора наук». Найти не удалось. Многие годы в ЧГУ была единственная энергетическая кафедра – электроснабжение промышленных предприятий. Большой энергетикой в ЧГУ не занимались.

– Где вы находите преподавателей?

– Преподаватели наши. В 1995 году я просил всех релейщиков, кандидатов наук, какие к тому времени были в Чебоксарах, чтобы они согласились преподавать. 90 процентов согласилось. Тогда все были заодно, нам необходимо было собрать в кулак все силы, которые есть в области электроэнергетики. И кое-что получилось: был создан чебоксарский центр релейной защиты и автоматики, в 1997 году в Чебоксарах прошла первая международная конференция. В ней приняли участие 300 человек, из них которых примерно 100 специалистов приехали из-за рубежа, отовсюду, включая Америку. Хотя погода в конце октября была прескверная. Тогда все чебоксарские релейщики были единомышленниками. А вот то, что у каждого предприятия разные бизнес-интересы, сказалось уже позднее.

Предприятия разошлись, но кафедра релейной защиты, студенты объединяют нас по сей день. Потому что без толковых молодых специалистов отрасль не сможет развиваться, это все поняли. И кстати, если бы не специальность, которую мы тогда открыли, то предприятия наши не развивались бы столь успешно. Наши выпускники становятся техническими директорами, крупными руководителями, разработчиками. Так, в Релематике порядка 80% инженеров – выпускники кафедры. Многие из них на ведущих должностях.

– Откуда появлялись специалисты до открытия кафедры? По сути, они все были приезжими?

– Да, самые известные релейщики действительно приезжали из других городов. В первую очередь из Новочеркасского политехнического института и Ивановского энергетического университета. И первый наш доктор наук, который кстати всем нам показал пример, как надо бороться за свои идеи, – это Эдуард Менделевич Шнеерсон. В советское время да с такой фамилией – повеситься можно! Поэтому он защитил докторскую только с третьей попытки. Потом получил приглашение в Германию и с 1991 года работал на Сименс. Так вот он доказал, что всё можно, было бы желание. После этого уже Александр Дмитриенко стал доктором наук, третьим был я. А вот молодёжь в доктора не идёт, хотя кандидатами наук стали 18 выпускников нашей специальности.

В Чебоксарах немало крупных изобретателей, несколько заслуженных изобретателей России. У меня 124 патента. Хотелось бы привить молодёжи вкус к изобретательству.

– Кафедра пополняется за счёт чебоксарских абитуриентов?

– Скажу честно: самые перспективные наши студенты, которых я называю корифеями, в основном из районов Чувашии.

– Сколько кафедра выпускает магистров и бакалавров?

– В этом году выпустили 37 бакалавров и 13 магистров.

– Но при этом потребности отрасли у нас куда выше? Молодых специалистов сразу разбирают по предприятиям?

– Магистры все работают, и, конечно же, за них идёт драка. Некоторые предприятия обвиняют Релематику, что мы забираем себе самых талантливых. Хотя я даю им честное слово, что это не в наших силах: человек идёт туда, куда хочет, и ничего поделать с этим нельзя. Всё равно считается, что именно к нам приходят самые светлые головы. Мы не скупимся на похвалы. Меня иногда даже ругают, что я возвеличиваю молодых. Что поделаешь? Материальные стимулы необходимо дополнять моральными.

Некоторые компании делают иначе: они приглашают молодых ребят из других городов – Томска, Омска, Новосибирска. Кардинально проблему такой путь не решит. Надо смотреть на будущих сотрудников прямо с первого курса. Тогда уже видно, что на потоке есть несколько человек на голову выше остальных. Есть корифеи, которых мы берём на работу буквально с 1 сентября, пусть учатся на производстве всему, чему нельзя научиться в аудиториях. Наблюдая за студентами из года в год, мы уже точно знаем, что получится из человека, ведь характер тоже важен. У кого-то могут быть блестящие способности, а интереса к профессии нет.

Пусть студенты проходят стажировку, мы посмотрим, на что они годятся, на их склонности и характер, и соответственно расставим по рабочим местам. Специалист – объект штучный, он требует к себе внимательного отношения.

– Если чебоксарский рынок может принять большее количество магистров по этой специальности, то почему не сделать для них больше бюджетных мест?

– Видите ли, это политика Минобра. Например, сейчас повсеместно объявили, что нужна цифровая экономика. И Минобр думает: надо увеличивать количество программистов и айтишников. Но очевидно же: чтобы готовить очень хороших программистов, надо быть близко к Яндексу или к Лаборатории Касперского. В Чебоксарах развиты заводы электротехнической отрасли, для поддержки промышленности нам нужно, чтобы предпочтения отдавались энергетике и электротехнике. Такие перекосы идут повсеместно. В итоге бакалавры поступают по контракту на учёбу в магистратуру, платят немалые деньги. Ну если это очень ценный кадр, его обучением может озаботиться предприятие. Вот и вся история.

– Фактически, глядя из Москвы, трудно разобраться, что нужно регионам?

– Да, указания спускаются на всю страну. Эта известная российская проблема, с этим ничего не поделать. Сейчас такое время, что сами заводы должны как-то заботиться о себе. Поэтому поддержка ЧГУ со стороны предприятий играет колоссальную роль в сохранении статуса Чувашского университета. Он же до сих пор не является опорным вузом, хотя, казалось бы, мы ничем не уступаем ни Мордовскому, ни Марийскому университетам.

– Наши предприятия – и Релематика, и ЧЭАЗ, ЭКРА, и другие – своему вузу все-таки помогают. Насколько хорошо оснащена кафедра?

– Что касается обеспеченности всем на свете, включая зарплату преподавателей и материальное оснащение, то в МЭИ несравненно лучше, потому что все федеральные энергетические, сетевые компании в первую очередь помогают ему: это всевозможные программы, гранты. У преподавателей достойная зарплата, они не убегают с кафедры. У нас условия хуже, и если бы не предприятия отрасли, то и преподавателей бы не было. Это не секрет: преподают в основном люди, которые работают на производствах. А делают они это либо потому, что у них склонность к преподаванию, либо мы их просто уговариваем. Приглашаем наших бывших аспирантов, смотрим, какие из них преподаватели. Некоторые бывают чересчур строгими, безжалостными, не все понимают, что со студентами нельзя без юмора. Найти людей, которые обладали бы одновременно человеколюбием и профессионализмом, непросто. Сейчас у нас читает очень сложную дисциплину «Автоматика энергосистем» Ольга Александровна Онисова, молодой кандидат наук. Преподаёт строго, но вдохновенно, и студенты её обожают.

Кстати, есть же электротехнический кластер, который как-то объединяет интересы отраслевых предприятий.

– Насколько эффективно работает кластер?

– Я считаю, что достаточно, большего от него сейчас ждать нельзя. Тем более что под патронажем кластера был создан современный полигон для испытаний, которым пользуются все предприятия.

Нам всегда нужно было единение. Нужно оно и сейчас.

К слову, кластеру и отрасли уделяет огромное внимание глава республиканского Минэка Владимир Александрович Аврелькин. Вы знаете, что он стал доктором наук в 29 лет? Журналисты почему-то не уделяют этому факту внимания, которого он заслуживает. Самый молодой доктор технических наук в Чувашии, он окончил машиностроительный факультет ЧГУ. Сейчас в Чувашии вообще критически мало докторов технических наук, и наши диссертационные советы дышат на ладан.

Это одна из больших проблем, эти советы с таким трудом создавали в ЧГУ, а сейчас мы можем их потерять – ну нет пополнения. Старшее поколение уходит, а молодёжь не восполняет утраты.

– Отчего она возникла? Амбиции пропали, больший упор на деньги пошёл или что случилось?

– Всё вместе. Когда я уговариваю кандидатов наук взяться за докторскую диссертацию, они отвечают: ну скажите, что это нам даст? В советские времена, если человек становился доктором наук, ему тут же улучшали жилищные условия. Особый рассказ о тех временах, когда отрасль поддерживали Семён Матвеевич Ислюков, первый секретарь обкома, и Николай Александрович Оболенский, глава совнархоза. Такой был отличный тандем, чья роль исключительно велика, благодаря им у нас появился и филиал МЭИ, и ЧЭТНИИ (впоследствии ВНИИР).

– Для того чтобы заниматься наукой, помимо светлой головы, должен быть характер?

– Должно быть интересно. Знаете, изобретатель не может уснуть до тех пор, пока не найдёт решения. Это не очень хорошо, так делать не стоит, но изобретатель живёт теми задачами, которые он решает, и не может угомониться, пока с ними не справится. Величайший изобретатель Тесла считал, что идеи ему приходили прямо из космоса, потому что они были совершенно фантастическими. Что-то похожее было с Эдисоном.

– Почему в Чебоксарах нет престижных вузов?

– Кто так решил? Я считаю ЧГУ очень даже престижным университетом.

– Но если даже глава республики его таковым не считает?

– Я не знаю. У нас же есть школы, которые известны в мире. Ну хорошо, давайте я не буду говорить про релейную защиту. Но есть же и химико-фармацевтический факультет, где очень сильный декан, профессор Олег Насакин, которого знают повсюду. Он наших химиков вывел на мировую орбиту.

– Много ли девушек среди студентов-релейщиков?

– Примерно четверть, и это лучшие студенты. Они востребованы в энергетике. Лучшие проектировщики – это женщины. Без них не обойтись, потому что с такой скрупулёзной работой мужчины не справляются.

Так что будущее энерготехнической отрасли исключительно в руках наших студентов. Все зависит от того, как проявит себя наша молодёжь. Если она справится, даст нам докторов наук, поддержит научную школу, тогда у чебоксарского релестроения будет ясная перспектива.

 

Источник: https://cheb.media/2017/08/14/yurij-lyamets/